Страна Лимония - Страница 85

Подготовка к ночной вылазке

Вечером солдаты из бригады вкатили в палатку огромную деревянную бочку.

— Разрешите идти, товарищ капитан? — строго по уставу спросили рядовые грузчики у Крестова, ввалившегося вслед за бочкой.

— Р-р-азрешаю! — поборов взбесившуюся артикуляцию, прорычал командир первой группы.

— Это зачем? — полюбопытствовал Малышкин, когда солдаты ушли.

— С пр-р-раздником тр-р-рудящихся! — разродился командир.

— Понятно... Но вроде как женский недавно отыграли!

— Па-а-арван`ист!

— Это ещё что такое? — вмешался Герман, охочий до всяких новых словечек.

— Месяц, как служишь в Афгане, а главного слова так и не выучил, — удивился Юрка Селиванов.

Но тут своими лингвистическими соображениями решил поделиться владелец бочки.

— Пар-р-рванист — это парванист!.. Ты понял, Херрр-ман! — Собственная трактовка его так рассмешила, что он, сотрясаясь от хохота, обхватил любителя словесности за шею и, увлекая за собой, свалился между кроватями.

— Ну ты, Крест, нажрался, — освобождаясь от объятий командира, констатировал обиженный Герман.

— А, парван`ист! — прошептал в обвисшие усы засыпающий командир.

В палатку вошли раскрасневшиеся Лях и Мамонт. Окинув замутнённым взглядом присутствующих, они уложили Крестова на кровать, а перевёрнутую кверху дном бочку водрузили посередине палатки.

— Вот! Подарок командира бригады, — пустился в пояснения Ляховский. — Заварим брагу, а к майским праздникам нагоним самогона!

Ответив на все вопросы товарищей, недавние гости командира бригады разбрелись по углам и вскоре затихли.

— Юрочка, а что такое «парванист»? — не выдержал Герман, когда оставшиеся в здравии постояльцы начали гулко стучать костяшками домино по днищу подарочной бочки.

— Как бы это лучше сказать, чтоб не сматериться? — оторвался от игры Юрка Селиванов.

— Вот и скажи без мата!

— Это вроде как наплевать на всё, забить на всё и всех... на хрен!

— А-а-а! — сообразил Герман. — Типа, забить болт...

— Не глумись над святым! — перебил его Селиванов, отбивая двумя руками «рыбу». — В стране Лимонии — это лозунг и путеводная звезда, вроде нашего: «Вперёд к победе Коммунизма!»

Всё утро следующего дня командир первой группы капитан Крестов был чертовски зол и раздражителен. Он пинками разогнал своё воинство по явочным местам, при этом чуть не подрался с Мамонтом и Ляховским. «Идите к хренам и без информации не возвращайтесь!» — напутствовал страдающий похмельем командир вчерашних собутыльников. Герман, пытаясь улизнуть вслед за остальными, был остановлен грозным рыком: «Стоять, каналья!»

— Что опять не так? — откликнулся подчинённый.

Крестов сверлил его чёрными зрачками из-под отёкших век. Монгольские скулы вспухали канатами сухожилий.

— Ну что, поц, натешился со своим советничком! Охранником заделался! — угрожающе придвинувшись усы в усы, распалялся командир. — Все уже по два раза отбомбились, информацией завалили, а ты который день клоуна из себя строишь. Смотри, доведёшь деда до инфаркта — у-убью! — Он так выразительно протянул это «У-у», что его губы, и без того похожие на куриную гузку, вытянулись, словно в ожидании появления парного яичка.

— Я вчера дал задание агенту «Морчаку», — заблеял Герман, — чтобы он...

— Нас уже пулемётами прямой наводкой...

— Так я...

— Что «я»? — не унимался Крестов. — Всё я да я! Головка от крул`я! Где твой «Талиб»? Ты видел, как Фил работает? Кутузов с ним и рядом не валялся! Генштаб, а не опер! Такое «Бородино» раскатал...

Командирский разнос был прерван появлением переводчика Акбара.

— Сергей Антонович, там к Герману Гульмамад пришёл, — слегка оробев от грозного вида уездного Чингисхана, сказал Акбар, — и... и меня с собой приволок... Говорит — шибко важно.

— Где?

— Что где? Ах, да... В гостевой палатке.

Все трое молча вышли и направились в «дом свиданий». Агент «Морчак» не сидел, а буквально ёрзал на стуле, зачем-то прикрывая своё лицо лёгкой тканью чалмы. Он пришёл «по гражданке» в обычной афганской одежде — «пирох`ань-тумб`он»: длинной серой рубахе навыпуск и широких зауженных книзу шароварах из того же материала. Его наряд украшал чёрный, расшитый бисером жилет, а голову, вместо привычной немецкой каски, венчал тюрбан, намотанный на тюбетейку.

— Салом Алейкум! — выдохнул Крестов и тут же поднял вверх руку, жёстко пресекая ответный водопад витиеватых приветствий.

— Худо шахид аст! — начал «Морчак».

— Бог свидетель, — равнодушно перевёл Акбар.

— Мо, Морч`аке худов`анд...

— Я, Божья тварь муравей... — вторит Акбар.

— Бас (всё)! — орёт Крестов. — Кто нас обстрелял? Ты знаешь?

— Назаргуль из Пачиро-Агама, — гундит переводчик за агентом, — у него большой склад с оружием, а рядом с домом в сарае заперты четыре заложника — солдаты «Царандоя» (милиции).

Опрос источника начал набирать обороты. Крестов некоторое время морщил брови, шевеля стрелками усов, недоверчиво строил «гузку», сомневаясь в достоверности информации, но, когда Гульмамад поведал, что обстрел вёлся из «Тойоты»-пикапа с нарисованным ананасом на борту и усиленным задним мостом от «уазика», командир смягчился. Не прошло и часа, как он вытряс из агента всю информацию. Со слов Гульмамада выходило, что Назаргуль планировал назавтра повторить обстрел Самархеля, но не из пулемёта, а из миномётов. Команда дознавателей на полчаса припала к карте. Когда все объекты противника были отмечены стрелочками, крестиками и кружочками, Крестов расслабился, чем немедленно воспользовался Гульмамад, давно ждавший момента поговорить «за жисть». Он, вкрадчиво глядя в немигающие глаза владыки, затянул обычный припев про некормленых деток и нетоптаных жён.