Страна Лимония - Страница 15

— Гера, брось ты их всех, айда к нам, петь будешь, — крикнул Сытин, вновь вернувшийся к импровизациям на тему песен из кинофильма «С лёгким паром».

— Я ж из всех песен только по куплету знаю, — попытался отнекаться разоблачённый чекист.

— Ну и хрен с ним, ты только начни, у нас есть, кому подхватить.

Толпа, предчувствуя очередной прикол, жидко захлопала в ладоши и вразнобой потребовала: «Просим! Просим!» Генка Сытин наливал другу-тапёру водку, когда Герман внезапно грянул всю глотку:

— Бо-о-оже, царя храни-и-и! Си-ильный, держа-а-авный...

Сытин залпом выпил рюмку виолончелиста и на слове «державный» ударил аккордами. Несмотря на тонкий козлиный голос, Генка обладал абсолютным слухом и часто на спор угадывал, повернувшись спиной к роялю, любую клавишу, которую недоверчивые спорщики нажимали на инструменте. Зычный голос Германа, отточенный двумя годами службы в армии, не мог заглушить блеяний своего талантливого аккомпаниатора, который в такт старого российского гимна тряс маленькой головой с жидкими длинными волосами. Виолончелист, обидевшись за уведённую из-под носа рюмку, быстро её наполнил, встал и залпом осушил. После чего налил вторую и с грацией пьяного бегемота заковылял к Герману.

— Молодец! Орёл! Наш мужик! — заворачивая кренделем руку для брудершафта, басил виолончелист. От суровой необходимости слиться устами с музыкантом Герман отвертеться не мог. И он, продолжая петь, встал с дивана.

— Эммануил, — представился новый знакомый и смачно облобызал Германа.

— ...на славу, на сла-а-аву... — доблеивал державный гимн одинокий Сытин.

— Густо поешь, — одобрительно отозвался новый знакомый о его вокальных способностях, — должно, в хоре КГБ научился?

— Да меня только приняли... нету там никакой хора!

— А чем же вы тогда занимаетесь там?

— Да так, разным... по мелочи...

Одинокий тапёр уже играл и пел песни из мультфильма «Голубой щенок».

— Как они тебе?

— Кто?

— Голубые... щенки, ёптыть!

— Да никак, — не совсем врубаясь в сказанное, пытался избавиться от виолончелиста Герман.

— Не терплю!.. Полконсерватории — гомики... жопники голубые, мля-нах!

— Понимаю... Мануил, а что вы все до меня докопались. Ну, служу я...

— Ув-в-важаю!

— Нет же, погоди, вот глянь только, видишь — Андрей, что рядом с японочкой стоит.

— Андрюху знаю и Ольгу-японку тоже...

— А ты знаешь, что Андрей — лауреат Премии Ленинского комсомола?

— Не гони! Он же ни на одном инструменте не играет, медведь на...

— Блин, он по физике лауреат, по ядерной, понял!

— Че не понять, бомбу делает, и праи-и-ильно! — икая, согласился Эммануил.

— Нет, бомбы он не делает. Он открыл новый эффект, понимаешь, если... — и Герман с жаром начал излагать суть квантового эффекта, открытого мужем его подруги: — ...представь только... энергетическая яма... проявляется туннельный эффект... через энергетический барьер... попадая в запретную зону... сливается с ядром... осколки новых элементов... — тараторил Герман в ухо насупившемуся виолончелисту. — Ну, ты понял! Он же почти Эйнштейн!

— Смекаю.

— Ну вот, а ты — «кэгэбэшник», «кэгэбэшник»! Вот настоящий мужик! Науку двигает, — отводя от себя внимание, распространялся Герман.

— Как, говоришь, через туннель трахал?

— Да ну тебя, Мануил! — отчаявшись сбросить с себя ярмо всеобщего интереса, только и мог сказать раздосадованный Герман.

— Смекаю... — задумчиво повторил Эммануил, потом залпом выпил очередную рюмку и, закусив бутербродом с форшмаком, вдруг возвысил свой голос:

— Друзья, минуточку внимания! Наш друг Герман привёл с собой Эйнштейна!

— Да не я, они меня привели... и не Эйнштейн он, а...

— Не перебивай, я же тебя слушал! — строго пресёк самодеятельность выступающий и, обращаясь к присутствующим: — Это не Эйнштейн, а Андрюха, дай я тебя поцелую, — с этими словами виолончелист загрёб ядерного физика и сделал с ним то же, что и с Германом.

— Андрюха не только наш друг, — продолжил хмелеющий оратор, — но и ядрёный физик. Недавно Андрюша огрёб госпремию и даже её не обмыл! Нехорошо... грёб-тыть!

— Да не гос-, а комсомольскую премию, — суфлировал Герман.

— Не важно... Так вот, — продолжал распаляться Эммануил, — теперь наши ракеты будут ещё ядрёней, патаму чта...

— Он ракеты не делает, он учёный... — продолжал настаивать Герман, посматривая в сторону Андрея, который перестал вежливо улыбаться и стоял в полной растерянности. Ольга уже подбежала к хозяйке квартиры, чтобы предупредить возможный конфуз, но было поздно.

— ...патаму чта наш Эйнштейн изобрёл частицы, которые пролезают через туннель в запретную зону и, скатившись в квантовую яму, начинают сношаться с ядром, да так, что брызги летят на энергетический забор!

— Энергетический барьер... осколки, а не брызги! — схватившись за голову, простонал Герман, пытаясь поправить зарвавшегося музыканта.

— И за это — госпремию! — не унимался Эммануил. — Где справедливость? Я вообще пока в стройотряде был, в хлеву сношался... по уши в дерьме, а мне даже трудодни не закрыли! — нёс околесицу оратор.

— Эмми, дорогой, садись уже к роялю, — подскочила Наталья, — всем всё понятно, ты только не волнуйся. Вон и Геночка тебя ждёт, — указывая на своего мужа, ласково щебетала хозяйка. Генка Сытин спал, провалившись головой в открытое нутро пианино. — Гена! — будя супруга, крикнула Наташа, — сыграй нам Юнну Мориц про дырочку в правом боку. Её Оля очень любит!

Сытин ещё только пытался занять исходное положение, когда рядом упало тело виолончелиста, промахнувшегося при посадке. Вслед за этим в дверь позвонили. Толпа бросилась в прихожую. Вместе со свежестью новогодней ночи, густо замешенной на затхлых миазмах лестничной клетки, в открытых дверях появилась парочка молодых людей. «Миша! Иришка!» — заголосили встречающие. Яркий брюнет в длинном чёрном демисезонном пальто с непокрытой курчавой головой и вязанным белым шарфом, намотанном на шею, пропустил вперёд свою симпатичную спутницу в кроличьей шубе, шапке и муфте. В узкой и неудобной прихожей началось столпотворение. Скоро клубок молодых тел вкатился в квартиру. Впереди шествовал известный всему N-ску пианист Милославский. Следом, будто королева в окружении фрейлин, входила Ирина, нынешняя пассия маэстро.